Артур Конан Дойль. Сквозь пелену
РассказДойль Артур Конан. Собрание сочинений в 8-ми т. Т.5.
Москва: Раритет. 1991. Перевод С.Маркиша
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 1 октября 2003 года
В пятый том "Сочинений" вошли роман "Белый отряд", который переносит
читателя в далекую эпоху второй половины XIV века, когда две сильнейшие в
то время европейские монархии, Англия и Франция, вели жестокую войну,
вошедшую в историю под названием Столетней, а также рассказы "Сквозь
пелену", "Нашествие гуннов", "Состязание".
Он был громадный шотландец, - буйная копна волос, все лицо в
веснушках, - прямой потомок Лиддсдейлского клана воров и конокрадов.
Несмотря на такую родословную, он был гражданином в высшей степени
основательным и здравомыслящим - городским советником в Мелроузе, церковным
старостой и председателем местного отделения Христианской ассоциации
молодых людей. Браун была его фамилия, и вы могли видеть ее на вывеске
"Браун и Хэндлсайд" над большим бакалейным магазином посреди Хай-стрит. Его
жена Мэгги Браун, в девичестве Армстронг, вышла из старой фермерской семьи
с Тевиотхедских пустошей. Она была маленькая, смуглая и темноглазая, с
необычной для шотландской женщины нервною натурой. Нельзя представить себе
контраста более резкого, чем этот рослый рыжеватый мужчина рядом со смуглой
маленькой женщиной, а между тем оба уходили корнями в прошлое этой земли
так далеко, насколько хватало человеческой памяти.
Однажды (это была первая годовщина их свадьбы) они отправились
поглядеть на раскопки римской крепости в Ньюстеде. Место оказалось не
слишком живописным. От северного берега Твида, как раз оттуда, где река
делает петлю, покато спускается поле. Через него-то и прошли траншеи
археологов, обнажив местами старинную каменную кладку - основания древних
стен. Раскопки были обширные, потому что лагерь занимал пятьдесят акров, а
сама крепость - пятнадцать. Но мистер Браун был знаком с фермером -
хозяином поля, и это облегчило всю их экскурсию. Они провели долгий летний
вечер, бродя следом за своим проводником от траншеи к траншее, от шурфа к
шурфу, разглядывали укрепления, дивились странному разнообразию предметов,
которые ждали отправки в Эдинбургский музей древностей. В этот самый день
нашли женскую поясную пряжку, и фермер увлекся рассказом о новой находке,
как вдруг его взгляд остановился на лице миссис Браун.
- Ваша женушка притомилась, - сказал он. - Может, передохнете малость,
а после еще походим.
Браун посмотрел на жену. Она и в самом деле была очень бледна, а ее
темные глаза сверкали ярко и возбужденно.
- Что такое, Мэгги? Я тебя замучил! Пора возвращаться.
- Нет, нет, Джон, пожалуйста, пойдем дальше! Здесь замечательно! Как
будто в стране снов: все кажется таким близким и знакомым. Долго римляне
пробыли на этом месте, мистер Каннингхэм?
- Изрядно, сударыня. Надо бы вам поглядеть на помойные ямы возле
кухни, вы бы поняли, сколько понадобилось времени, чтобы набить их доверху.
- А отчего они ушли?
- Как сказать, сударыня, оттого, по-видимости, что пришлось уйти.
Окрестным людям стало невмоготу, тогда они поднялись, да и запалили всю
крепость кругом. Вон они - следы огня на камнях, сами видите.
Быстрая, короткая дрожь пробежала по плечам женщины.
- Дикая ночь... Страшная, - сказала она. - Небо было красное в ту
ночь... и эти серые камни тоже, верно, покраснели.
- Да, наверно, и они были красные, - откликнулся муж. - Странное дело,
Мэгги, и, может быть, тому причиной твои слова, но я как будто сейчас вижу
все, что здесь творилось. Зарево играло на воде...
- Да, зарево играло на воде! И дым перехватывал дыхание. И дикари
истошно вопили.
Старый фермер засмеялся.
- Госпожа будет писать рассказ про старую крепость, - промолвил он. -
Я многих здесь водил, показывал, но ни разу еще не слыхивал, чтобы так
говорили - как все равно по писаному читали. У некоторых прямо дар от бога.
Они медленно шагали по краю рва; справа вдруг открылась яма.
- Эта яма была глубиной четырнадцать футов, - объявил фермер. - И
знаете, что мы вытащили со дна? Скелет, вот что! Скелет мужчины с копьем. Я
думаю, он так и помер, вцепившись в свое копье. Но как мужчина с копьем
попал в дыру четырнадцати футов глубиной? Это не могила - мертвых они
сжигали. Как вы растолкуете, сударыня?
- Он спасался от дикарей и сам спрыгнул вниз, - сказала женщина.- Что ж, похоже на правду, и даже очень. Профессорам из Эдинбурга, и
тем лучше не объяснить. Хорошо б вы всегда были под рукой, чтобы так же
легко отвечать на разные другие хитрые вопросы. А вот алтарь, который мы
нашли на прошлой неделе. А на нем надпись. Мне сказывали, она по-латыни, и
будто значение у ней такое, что, дескать, люди из этой крепости благодарят
бога, который за них заступается.
Они рассматривали древний, ноздреватый камень. На верхней грани
виднелись большие, глубоко врезанные буквы.
- Что это значит? - спросил Браун.
- А кто ж его знает? - откликнулся их гид.
- Валериа Виктрикс*, - сказала женщина тихо.
______________
* Valeria Victrix - Валериев Победоносный (лат.) - название одного из
римских легионов.
Ее лицо стало еще бледнее, глаза смотрели и не видели - так смотрят,
вглядываясь в туманные пролеты под сводами столетий.
- Что это? - отрывисто спросил муж.
Она вздрогнула, словно пробуждаясь ото сна:
- О чем мы говорили?
- Об этих буквах на камне.
- Без сомнения, это имя легиона, который поставил алтарь.
- Но ты произнесла какое-то имя?
- Да что ты? Какая ерунда! Откуда мне знать, как он назывался?
- Ты сказала что-то вроде "Виктрикс" - так, по-моему.
- Наверно, я пробовала угадать. Я как-то очень странно себя чувствую
на этом месте, словно я не я, а кто-то еще.
- Да, место жуткое, - согласился муж, и в его смелых серых глазах
мелькнуло что-то очень похожее на страх. - Я и сам это чувствую. Пожалуй,
мы попрощаемся с вами, мистер Каннингхэм: надо вернуться домой засветло.
Ни она, ни он не могли избавиться от странного впечатления, которое
оставила в них эта прогулка по раскопкам. Словно какие-то миазмы поднялись
со дна сырых траншей и проникли в кровь. Весь вечер оба были молчаливы и
задумчивы, но и те немногие замечания, которыми они обменивались,
показывали, что на уме у обоих одно и то же. Браун спал тревожно и видел
странный, но вполне связный сон, видел настолько живо, что проснулся весь в
поту, охваченный дрожью, как испуганный конь. Утром, когда они сели
завтракать, он попытался пересказать сон жене.
- Все было очень отчетливо, Мэгги, - начал он. - Гораздо отчетливее,
чем когда-нибудь наяву. Мне и теперь чудится, будто эти руки были липкие от
крови.
- Расскажи мне... расскажи по порядку, - попросила она.
- Сперва я был на каком-то откосе. Я лежал, распластавшись на земле.
Земля была неровная, поросшая вереском. Вокруг темнота, хоть глаз коли, но
я слышал шорох и дыхание. Казалось, что по обе стороны от меня люди, много
людей, но я не видел никого. Временами глухо звякала сталь, и тогда
несколько голосов сразу шептали: "Ш-ш-ш!" В руке у меня была узловатая
дубина с железными шипами на конце. Сердце билось быстро, я чувствовал, что
близится миг великой опасности и великой тревоги. Раз я уронил дубину, и
снова в темноте вокруг меня зазвучали голоса: "Ш-ш-ш!" Я вытянул руку, и
она коснулась ноги человека, лежавшего впереди. Были соседи и с боков, у
самого локтя. Но все молчали.
Потом мы двинулись. Казалось, весь откос начал сползать вниз. Внизу
была река и горбатый деревянный мост. За мостом горели частые огни - факелы
на стене. Люди, крадучись, скатывались к мосту. Ни звука, ни скрипа, одна
лишь бархатная тишина. А потом в темноте раздался крик, крик человека,
пронзенного внезапною болью до самого сердца. Одно мгновение этот одинокий
крик рос, ширился и тут же сменился бешеным ревом из тысячи глоток. Я
бежал. Все бежали. Сиял алый свет, и река превратилась в багровую полосу.
Теперь я увидел своих товарищей. Одетые в звериные шкуры, с длинными
волосами и бородами, они больше походили на бесов, чем на людей. От ярости
все обезумели - то и дело высоко подпрыгивали на бегу, неистово разевали
рот, размахивали руками, и красные отблески плясали на их лицах. Я тоже
бежал и тоже выкрикивал проклятия, как все. Я услыхал оглушительный треск
бревен и понял, что палисад рухнул. Пронзительный свист наполнял уши, и я
знал, что это стрелы проносятся мимо. Я скатился на дно рва и увидел
протянувшуюся сверху руку. Я схватил ее, и меня втащили на стену. Мы
глядели вниз, под нами были серебряные люди с копьями. Несколько наших
прыгнули прямо на копья, потом - мы, остальные, следом. Мы перебили солдат,
прежде чем они успели выпростать и снова поднять свои копья. Они громко
кричали на каком-то непонятном языке, но пощады не было никому. Мы
прокатились по ним, как волна, и втоптали их в грязь, потому что их было
мало, а нас - без числа.
- Я очутился среди домов, один из них горел. Я видел, как струи пламени
бьют сквозь крышу. Я побежал дальше, теперь я был один между зданиями.
Кто-то промелькнул передо мной. Это была женщина. Я поймал ее за руку, взял
за подбородок и повернул ей голову так, чтобы свет от пожара упал на лицо.
И кто, ты думаешь, это был, Мэгги?
Жена облизнула пересохшие губы.
- Это была я, - сказала она.
Он глядел на нее в изумлении.
- Ловко угадала, - сказал он. - Да, это была именно ты. Понимаешь, не
просто кто-то похожая на тебя. Это была ты, ты сама: ту же самую душу я
увидел в твоих испуганных глазах. Ты была белая и удивительно красивая в
огне пожара. В голове осталась одна мысль: увести тебя отсюда, чтобы ты
была моей, только моей, в моем доме где-то за грядою холмов. Ты вцепилась
ногтями мне в лицо. Я вскинул тебя на плечо и стал искать пути назад, от
этого света горящих домов - назад, в темноту.
И тут случилось самое удивительное, то, что я запомнил лучше всего
остального. Тебе плохо, Мэгги? Дальше не рассказывать? Господи! У тебя то
же выражение лица что было ночью в моем сне! Ты отчаянно завизжала. Он
примчался в пламени пожара. Голова его была непокрыта, волосы черные и
курчавые, в руке обнаженный меч, короткий и широкий, чуть длиннее кинжала.
Он бросился на меня, но споткнулся и упал. Одной рукой я удерживал тебя, а
другой...
Жена вскочила на ноги, ее черты исказились.
- Марк! - закричала она. - Мой ненаглядный Марк! Ах, ты, зверь! зверь!
зверь!
Зазвенели чашки, и она без чувств упала на стол.
Они никогда не говорили об этом странном случае, который стоял
особняком во всей их супружеской жизни. На миг завеса прошлого отдернулась,
и мимолетная картина забытого существования коснулась их взора. Но потом
занавес закрылся, чтобы не открыться больше никогда. Они продолжали жить в
своем тесном кругу - для мужа он ограничивался магазином, для жены домом, -
и, однако ж, новые, более широкие горизонты смутно засинели вокруг них с
того летнего вечера у разрушенной римской крепости.
